Белый яд. Русская наркотическая проза первой трети - Страница 20

К оглавлению

— Закройте теперь глаза, Вера Георгиевна, и засните, — сказал профессор.

Веки танцовщицы сомкнулись.

— Так, так, — продолжал он. — Видите, вы уже спите. Члены отяжелели. Вы не можете открыть глаз.

И, проделав несколько пассов над головой Веры Георгиевны, он оставил ее на некоторое время в покое.

— Вы слышите меня? — спросил он вскоре танцовщицу строгим голосом.

— Да! — тихо ответила она.

— В настоящее время вы в Индии? Отвечайте!

— Да, я в Индии.

— Вы в большом городе; на улицах толпы людей.

— Нет!

— Вы в роскошном дворце; кругом мрамор, ковры. Раджа сидит на диване.

— Нет!

— Вы в чудном парке; над вами свод зелени; у ног ваших ковер пестрых цветов; воздух пропитан запахом орхидей.

— Да. Я в волшебном саду. Вот целые рощи камелий. На темном фоне их листвы яркими пятнами блестят распустившиеся цветы. Левее группы азалий, а рядом густым кустарником растут лимоны… Вдали на пригорке расстилается дивный лес. Громадные стволы связаны вьющимися растениями; они перекинулись от одного дерева к другому и ползут по стволам, покрытым орхидеями и нарядными и яркими цветами. Боже! Сколько роз! Везде розы и розы чудных оттенков и удивительных благоуханий. Какой аромат! Мне кажется, я пьянею. Тело мое пропиталось пахучим эфиром, а я стала гибкой, как стебелек, и легкой, как воздух. Я — голубенький цветочек с бархатистыми лепестками. Как хорошо… Кто-то идет… Это раджа… Я больше ничего не вижу. Я засыпаю…

— Следите за ним, — сурово приказал ученый.

Вера Георгиевна долго молчала и, наконец, заговорила:

— Зигзагами вьется поезд — все выше и выше. Кругом бездонные пропасти, вековые леса, глубокие ущелья, сверху горы. Я еду с раджою. Станция. Выходим; сели в коляску. Теперь я в богатой молельне. По стенам идолы: перед самым большим — помост вроде сцены. Невдалеке — раджа. Хлопнул в ладоши. Вышла женщина в полупрозрачной тунике. Подбежала к краю помоста, остановилась. Раджа кивнул головою — музыка, женщина танцует. А! Греческий танец, который я исполняла в Америке… Да это — я! Только я танцую гораздо лучше… Конечно… А может быть, это я во время припадка слабости? Понимаю, что раджа сердится… Что за движение: полное отсутствие грации. Раджа поднял с земли хлыст — зачем это? Я отскочила к идолу — раджа за мною. Ай! — замахнулся… Нет — это не я. Меня он не тронул бы.

Вера Георгиевна вскочила с дивана, открыла глаза, которые были безжизненны, как у лунатика, схватила со стола разрезной нож и стала размахивать им, подвигаясь к окну.

— Aral Испугался? Ты думал, что можешь бить? Поделом.

Танцовщица успокоилась, легла на диван и закрыла глаза.

— Я вырвала хлыст и загнала раджу на самый край помоста. Он вздумал было соскочить с него, но поскользнулся и упал. Изо рта у него хлынула кровь. К нему бросились на помощь.

— Бегу из молельни, выскакиваю на двор. У подъезда — лошадь. Бросаюсь в седло и мчусь по дороге. Погоня — но горы уже близко. О, Боже! Лошадь остановилась, дороги нет, земля рухнула в пропасть, осталась узкая тропинка. Слева — бездна, справа — скалы. Настигают: нет выбора… Вперед… Кружится голова; глаза застилает туман; в ушах звон. Бездна тянет, не могу оторвать от нее глаз: сейчас упаду. Хватаюсь руками за гриву. Лошадь храпит, дрожит, жмется к утесу, едва движется. Мы висим над пропастью. Сзади голос. За мной всадник…. Вдруг его лошадь останавливается, пятится и исчезает. Я спасена — животное и человек в пучине… Тропинка расширяется; почва тверже; лошадь прибавляет шагу: выезжаем на дорогу. Бояться преследования нечего… Я останавливаюсь у ручья. Нагибаюсь, чтобы освежить разгоряченное лицо, и вижу в воде лицо индуски. Хватаюсь за плечо, срываю с него одежду, ищу родимое пятно. Где же оно? Это не я! — Это другая женщина!

— Немедленно разбудите мою жену. Это Бог знает что такое, — испуганным голосом обратился к ученому Николай Львович.

— Сидите спокойно, — взволнованно ответил ученый и взглянул на доктора.

— Вы слышите меня, Вера Георгиевна? Вернитесь в молельню и отыщите раджу.

Балерина долго молчала, потом вдруг с воплем вскочила и бросилась к двери.

— Вот он, на кровати — мертвый!

Вера Георгиевна покачнулась и упала на руки мужа.

— Ого! Я вам говорил, — крикнул Николай Львович.

— Тише, ради Бога, вы ее испугаете.

X

— Джонс, смотрите — мисс Карецки.

— Где?!

Американцы быстро подошли к магазину, у которого стояла балерина, и раскланялись.

Узнав друзей своих, Вера Георгиевна очень обрадовалась и представила им мужа.

— Рад, что могу лично поблагодарить вас за внимание, оказанное жене в Нью-Йорке.

— Ваша супруга так дивно танцует, что всех нас очаровала. Вы в Париже давно?

— Дня три. Приехала с трупной и сегодня выступаю.

— Как это приятно! Филипс, распорядитесь насчет билетов и пригласите, пожалуйста, раджу.

— Ни за что! Если хотите, приглашайте его сами.

— Ого! И здесь раджа? Какое у вас, однако, обширное знакомство среди индийских князьков!

— Я знаю только одного, с которым знакома и ваша супруга.

— Вера, слышишь? А ты говорила, что твой поклонник умер.

— Джонс, разве раджа здесь? — Я слышала, что мистер Хайбадо скончался.

— Он жив, почти здоров и в настоящее время здесь.

— Ого! Вот тебе и Петр Францевич, а еще ученый.

— Странно, — заметила Вера Георгиевна. — Ну, да это и лучше. Я его так отчитаю, что ему не поздоровится.

— Он-то тебя не побоится. А как бы с тобою чего не случилось. Напустит на тебя опять какую-нибудь лихорадку.